— Именно это и называется насилием со стороны полиции, тебе не кажется? — смирно спросил я и осмотрелся в крошечной комнатушке.
Большую часть ее занимал архивный шкаф. Для компьютера осталось место только на подоконнике, а на письменном столе высились стопки документов. Словом, любая возможность сексуального контакта, кроме как в вертикальном положении, была невозможна.
Я задрал нос и вопросил, в чем дело.
— В тебе, — заорала она.
— Я…
— Почему, черт подери, ты не сказал мне, что парень замешан в деле по наркотикам?
— Я даже предположить не мог.
— Я еще не смогла прочитать на экране компьютера и половины его дела, как ко мне как кузнечики прискакали два главных инспектора и один практикант из отдела по борьбе с наркоманией.
— Так Александр Латор…
— Во-первых, его выгнали с работы в отеле. Во-вторых, он уже давно забросил учебу. Так что для его пребывания в стране нет причин. Но самое главное заключается в том, что…
— Да?
— Его подозревали в продаже наркотиков. Так что, Веум, будь спокоен, сегодня же к тебе в контору заявится все отделение по борьбе с наркотиками.
— Но ведь не назвала же ты…
— Назвала! — И тут она в первый раз за нашу беседу улыбнулась. — Да, хотела, милый мой мальчик, назвать еще и твой личный номер гражданина Норвегии!
— Но Латор…
— С таким послужным списком он не смог бы получить продление визы даже на небе!
— Но Бог, во всяком случае, милосерднее, чем полиция.
— Вот и поговори с ним в следующий раз, когда тебе будут нужны сведения. Я надеюсь, ты все понял? — С этими словами она положила руку на дверную ручку, чтобы подчеркнуть окончание аудиенции.
Я поднялся и кивнул.
— У тебя есть адрес небесной конторы?
Она молча отодвинулась в сторону, давая дорогу, с выражением лица, как у противника аборта на встрече эмансипированных женщин. Я тихо прошел мимо, чтобы она не поняла, как дурно у меня на душе.
Я перешел улицу и направился к отделению полиции по борьбе с наркоманией. Они по-прежнему занимали помещение в том же доме, что и Бюро находок. В этом заключалась дьявольская ирония, намек на то, что они подбирали отбросы нашего благополучного общества.
Комиссар Сиверт Хауге сиял, как Сюнневе Сульбаккен, был одет, как жених из Хегстада, и обладал голосом, который обеспечил бы ему место бурлака на Волге. Он удивленно посмотрел на меня, когда я вошел в его кабинет.
Я решил взять инициативу в свои руки и сделал хорошую мину при плохой игре.
— Я слышал, что мое имя было упомянуто в связи с определенными событиями и решил не утруждать тебя визитом в мою контору, а зайти к тебе самому.
Он невыразительно и сухо улыбнулся улыбкой плакальщика на рождественском празднике обмывальщиц трупов.
— В связи с чем, Веум?
— В связи с Александром Латором.
Он безо всякого выражения посмотрел на меня.
— Ну и что?
— Я просто подумал — я ничего не знал о вашем интересе к нему, и я подумал, что если окажусь замешан еще раз…
— Неужели ты дошел до продажи собственных клиентов, Веум?
Я почувствовал, как мое лицо превратилось в маску.
— Я думал, скорее, наоборот. Что ты проинформируешь меня — и тогда я буду знать, что именно сказать ему при нашей следующей встрече.
Он задумался. Наконец слабая улыбка тронула его губы, но тут же пропала.
— Мне звонил Мюус.
— Да? Это еще зачем?
— Ты же знаешь, что мы все-таки связаны друг с другом. А в последнее время довольно часто встречается одно и то же имя.
— Какое?
— Ты сам его назвал.
— Так какое имя?
— Александр Латор.
— Значит, он не замешан в делах с наркотиками?
— Нет?
— Это я тебя спрашиваю…
— От меня ты, во всяком случае, ответа не дождешься.
— Я уже понял это, но теперь ты хотя бы знаешь, чего от меня ждать.
— Это я всегда знал. Я хочу тебя видеть на обратной стороне Луны, лицом к стене.
— Благодарю за информацию. Я обязательно упомяну ее в своих мемуарах.
— Надеюсь, это будет еще не скоро.
Мы кивнули друг другу, что можно было расценить как прощание.
Это был определенно не мой день. Перед выходом на улицу мне стоит читать гороскоп. Сегодня, например, плохой день для детективов.
9
По дороге в контору я купил газету и прочел в лифте свой гороскоп. К сожалению, слишком поздно. «В Вас живет поэт». Не более и не менее. «В течение дня Вы примете решение, которое будет иметь большое значение для состояния Ваших финансов». Неужели еще задания без гонорара? Я сложил газету и вышел из лифта полностью обессиленным.
Еще в лифте я услышал резкие голоса, доносившиеся из коридора перед моей конторой. Один из них принадлежал Александру Латору. Другой был мне не знаком — низкий и медлительный. Оба человека разговаривали свистящим шепотом. Разобрать слова было совершенно невозможно.
Я завернул за угол. Они умолкли.
Я мог бы и догадаться, кому принадлежит такой голос. Ведь по всем параметрам это был типичный голос хиппи. Просто я слишком давно не слышал хиппи. Сейчас же я мог убедиться, что парень еще больше похож на экземпляр с фестиваля Вудстока, чем мне показалась на улице, где я на короткое мгновение видел лишь его спину, скрывающуюся за углом.
Александр Латор посмотрел на меня извиняющимся взглядом.
— Э-э, Веум, это быть мой хороший друг Ханс Хауген. Он нас… настоял пойти со мной.
Ископаемый хиппи приветствовал меня, приложив палец ко лбу.
— Не переигрывай, Алекс. Я просто не советовал тебе идти сюда.
Я открыл дверь в приемную.
Хауген продолжил:
— Я представитель интересов Александра Латора, его рыцарь без вооружения, его вечный защитник от бюрократии и произвола, другими словами… — Он заглянул в приемную. — Больше ему никто не нужен.
— Нет? — переспросил я и хотел пропустить их вперед.
Хауген продолжал стоять, прислонившись к дверному косяку.
— У него нет денег на роскошь.
Я посмотрел на Латора, который толкнул приятеля в спину.
— Деньги я иметь. Нет проблем.
Хауген ввалился в приемную, схватился за вешалку, повернулся вокруг своей оси и простонал:
— Частные сыщики съедят все твои котлеты, Алекс!
— Не все, — возразил я, отпирая дверь своего кабинета. — С этой точки зрения я вегетарианец.
— Что же делает тебя таким дешевым?
Я повернулся к Латору.
— Отсутствие любопытных секретарш и дорогих компьютеров.
Латор осклабил свои белые зубы:
— Ты не слушать моего друга Ханса. Он всегда возражать. Он мой переводчик, когда я получать странные решения вашей страны. Но он ничего не решать. Я все решать сам!
С этими словами он распрямил спину, и передо мной предстала совершенно иная картина: выжженная солнцем саванна, облако пыли, поднятое стадом убегающих жирафов, голова величественного льва, взирающего на вторгнувшихся в свои владения, и самого Латора в наброшенном на плечи плаще с украшенным перьями копьем в руках. Романтическая картинка из школьного учебника, далекая от действительной африканской жизни.
Я перевел взгляд на Ханса Хаугена и увидел грязные задворки, дымящиеся асфальтные кучи, закат солнца за дымный горизонт и остов старой машины, на заднем сиденье которой женщины предавались любви за деньги.
Я предложил им зайти.
Они последовали моему приглашению. Латор быстро, а Хауген демонстративно медленно.
Я указал им на стулья. Сам я занял свое обычное место за столом. За моей спиной был длинный день — типичный для умирающей цивилизации.
Со смущением я разглядывал сидящего передо мной представителя этой цивилизации, и у меня создавалось впечатление, что я видел отражение самого себя в чуть искривленном зеркале.
Длинные русые волосы Ханса Хаугена были разделены почти ровно посередине пробором и свисали длинными грязными прядями на плечи. Его редкие усики напоминали растительность на грязной куриной гузке, а подбородок зарос двухдневной щетиной. Но в глазах, как мне показалось, мерцала искорка юмора. Он улыбнулся шаловливой улыбкой, когда закурил сигарету. Вообще он напоминал Ричарда Братигана.
Одет он был в толстый шерстяной коричневый свитер с бывшим когда-то белым узором и темно-коричневые потертые вельветовые джинсы. Коричневые ботинки просили каши. Единственной приличной вещью было серое теплое приталенное пальто. Слишком теплое, чтобы сидеть в нем в помещении.
Александр Латор в том же самом элегантном костюме и светлом плаще, что и днем, казалось, сошел с рекламной картинки. Контраст между друзьями был разителен.
— Ну что ж. — Я посмотрел на Латора и вздохнул.
— Многообещающая увертюра, — прокомментировал Хауген.
— Ты тоже ничего не добиться? — спросил Латор.